Если вы меня слышите, вы и есть сопротивление

Оригинал взят у _sudar в Как продать 20 баксов за 200?

Оригинал взят у delo_very в Добропорядочный гражданин или предатель?

Оригинал взят у taki_tsarevna в ...а радости-то хочется...

Оригинал взят у val000 в Быть настоящим учёным ( Read more... )

В большой науке очень мало плохих научных сотрудников – они здесь не удерживаются. За всю жизнь я видел только два случая, когда такие «учёные» довольно долго «оставались на плаву». Первый (русский) был не совсем психически нормален. Когда мой шеф решил-таки его выгнать за подделку данных, тот просто пообещал шефа зарезать, после чего получил прекрасную рекомендацию и ушёл в хорошую лабораторию, где ещё выпустил 1-2 статьи.

Второй кандидат наук скорее был негодяем, чем дураком: он стащил нашу лабораторную кредитную карточку и оплатил ею порносайт. Выяснилось это после его отъезда домой в Словакию, когда университет затеял расследование. Впрочем, скоро словак временно всплыл в одной из лучших биохимических лабораторий в Нью-Йорке. На моё недоумение по этому вопросу его словацкая шефиня (я встретил её на конференции) сказала, что она ему всё объяснила, и он больше так вести себя не будет. Интересно, что же нужно натворить, чтоб навсегда испортить себе репутацию, если и такое прощается?

Все остальные встречавшиеся мне в США научные сотрудники были очень толковыми, а часто и очень талантливыми. Вот только гении среди них попадались крайне редко. Видел я их в основном во время их лекций. Что всегда поражало – человеческая простота и исключительная ясность сказанного. При огромной значимости и сложности материала часовые лекции пролетали как будто мгновенно. Невольно складывалось впечатление, что и идеи так же легко приходили им в головы, а дальше обычный талант и невероятная, основанная на интересе, работоспособность доводили всё до логического конца. Через них говорил Бог, как он говорит через всякого гения.

Последнее долго бы оставалось моей догадкой, если бы мне не попались статьи Эйнштейна на тему «Наука и религия». Уж он-то знал, о чём говорил. К сожалению, на русский язык статья «Религия и наука» переведена (уверен, что намеренно) неудачно, а у меня есть время сконцентрироваться только на самых важных участках. Поэтому просто приведу уточнённые выдержки из двух наиболее важных статьей Эйнштейна на эту тему (статья «Религия и наука: непримиримые?» 1948 г. лишь повторяет основные мысли изложенные в статьях Эйнштейна «Религия и наука», 1930 г. и «Наука и религия» 1939 г.).

--------------------------------------------------------------------------------

А. Эйнштейн «Религия и наука», 1930 г.:
«Все, что человечество делало, о чём думало, было связано с заботой об удовлетворении его важнейших потребностей и с утолением боли. Это следует постоянно иметь в виду, чтобы правильно понимать различные духовные направления и их развитие. Чувства и желания лежат в основе всех человеческих стремлений и достижений, какими бы возвышенными они ни были».

«Превращение религии страха в религию морали очевидно уже в иудейских священных текстах, и было продолжено в Новом завете. Религии всех цивилизованных народов, особенно народов Востока, по сути дела являются религиями морали. В жизни народа переход от религии страха к моральной религии - огромный скачок».

«Общим для обоих этих типов является антропоморфный характер концепции Бога. Только исключительно одарённым личностям и исключительно высоко развитым обществам удается подняться над этим уровнем. Но, естественным продолжением предыдущих является третья ступень религиозного опыта, хотя в чистом виде она встречается редко - я назову эту ступень космическим религиозным чувством. Тому, кто чужд этому чувству, очень трудно объяснить, в чем оно состоит, тем более, что для него не подходит антропоморфная концепции Бога.

Индивидуум ощущает ничтожность человеческих желаний и целей, с одной стороны, и возвышенность и чудесный порядок, проявляющийся в природе и в мире идей,- с другой. Он начинает рассматривать свое существование как своего рода тюремное заключение и желает воспринимать всю Вселенную как великое единое целое. Зачатки космического религиозного чувства можно обнаружить на более ранних ступенях развития [человечества], например, во многих псалмах Давида и у некоторых из пророков. Этот [космический] элемент, как известно (и особенно из превосходных трудов Шопенгауэра), имеется в буддизме.

Религиозные гении всех времен были отмечены этим космическим религиозным чувством, не ведающим ни догм, ни человекоподобного Бога. … во все времена мы находим людей, исполненных этим высочайшим религиозным чувством, только среди еретиков».

«Как же может космическое религиозное чувство передаваться от человека к человеку, если оно не приводит ни к сколько-нибудь завершенной концепции бога, ни к теологии? С моей точки зрения, пробуждение и поддержание этого чувства у тех, кто способен его переживать, - важнейшая функция искусства и науки».

«Итак, мы подошли к концепции отношений между наукой и религией, весьма отличающейся от обычной. Если эти отношения рассматривать в историческом плане, то науку и религию по очевидной причине придется считать непримиримыми антагонистами. Для того, кто всецело убежден в универсальности действия закона причинности, идея о существе, способном вмешиваться в ход мировых событий, абсолютно невозможна. Разумеется, если принимать гипотезу причинности всерьез. Такой человек ничуть не нуждается в религии страха. Социальная, или моральная, религия также не нужна ему. Для него вознаграждающий и карающий Бог немыслим по той простой причине, что поступки людей определяются внешней и внутренней необходимостью, вследствие чего перед Богом люди могут отвечать за свои деяния не более, чем неодушевленный предмет за то движение, в которое он оказывается вовлеченным. На этом основании науку обвиняют, хотя и несправедливо, в том, что она подорвала мораль. На самом же деле этическое поведение человека должно основываться на симпатии, образовании и общественных связях. Никакой религиозной основы для этого не требуется. Было бы очень скверно для людей, если бы их можно было удерживать лишь силой страха и кары и надеждой на воздаяние по заслугам после смерти.

Нетрудно понять, почему церковь различных направлений всегда боролась с наукой и преследовала ее приверженцев. Но, с другой стороны, я утверждаю, что космическое религиозное чувство является сильнейшим и благороднейшим мотиватором научного исследования».

«Только тот, кто сам посвятил свою жизнь аналогичным целям, сумеет понять, что вдохновляет таких людей и дает им силы сохранять верность поставленной перед собой цели, несмотря на бесчисленные неудачи. Именно космическое религиозное чувство - источник такой силы. Один из наших современников сказал, и не без основания, что в наш материалистический век серьезными учеными могут быть только глубоко религиозные люди»

--------------------------------------------------------------------------------

Наука и религия. I. 1939 г.
«В течение прошлого и частично предыдущего столетия было широко принято считать, что между знанием и верой существует непреодолимое противоречие. Среди образованных людей превалировало мнение, что настало время, когда вера должна во всё большей степени заменяться знанием, что вера, не основанная на знании - это предрассудок, и с этим нужно бороться.

В столь категорической форме эта рационалистическая точка зрения формулировалась редко, а может быть и никогда, ибо для любого достаточно здравомыслящего человека ясно, насколько односторонней такая формулировка является. Но в той же мере ясно, что если хочешь добраться до сути дела, нужно выражаться четко и без обиняков»

«Слабость этой позиции, однако, в том, что убеждения, необходимые и определяющие для нашего поведения, и умения правильно реагировать на обстановку, нельзя найти ислючительно только на этой твёрдой научной почве.

Научный метод может научить нас только, как факты связаны друг с другом и обусловлены друг другом. Стремление к такому объективному знанию является самым высшим, на которое человек способен, и вряд кто-нибудь заподозрит меня в желании преуменьшить героические достижения человечества в этой области. Но в то же время ясно, что знание того, что есть, не является прямой предпосылкой к тому, что должно быть. Можно иметь самое ясное и полное знание о том, что есть, и в то же время быть не в состоянии вывести из этого, что должно быть целью наших человеческих устремлений. Объективное знание предоставляет нам мощные средства для достижения конкретных целей, но конечная цель сама по себе и средства её достижения должны прийти из другого источника. И вряд ли нужно доказывать, что наше существование и наша деятельность обретают смысл только после формулировки такой цели и соответствующих ценностей. Знание правды как таковой - это замечательно, но этого слишком мало для того чтобы служить путеводителем, так как оно не может доказать обоснованность и ценность этого стремления к знанию истины. Следовательно, здесь мы сталкиваемся с ограниченностью чисто рациональной концепции нашего существования.

Не следует, однако, предполагать, что научный образ мышления не играет никакой роли в формировании целей и в этической оценке. Когда кто-либо осознаёт, что для достижения цели были бы полезны определённые средства, средства сами по себе становятся в силу этого целью. Интеллект раскрывает для нас взаимоотношение средств и целей. Но разум сам по себе не может разъяснить смысл конечных фундаментальных целей. Выявить эти цели и сделать их основой эмоциональной жизни индивидуума, - именно в этом, как мне предствляется, состоит наиболее важная функция религии в социальной жизни человека. И если спросить, откуда проистекает авторитетность этих фундаментальных целей, поскольку их нельзя установить и обосновать просто из здравого смысла, можно только ответить: они существуют в здоровом обществе как прочные традиции, которые действуют на поведение, стремления и оценки людей, они с нами, они просто существуют как нечто живое без того, чтобы нуждаться в нахождении обоснования для их существования. Они пришли в мир не через демонстрацию, но через откровение, через посредство ярких личностей. Не следует пытаться оправдать их, нужно только просто и ясно ощущать их природу.

Высшие принципы наших устремлений и оценки даны нам иудейско-христианской религиозной традицией. Она ставит высокую цель, которую при нашей слабости мы в состоянии достичь только неполностью [inadequately], но которая даёт прочное основание нашим устремлениям и оценкам. Если отвлечься от её религиозной формы и взглянуть просто на её человеческую сторону, можно было бы, вероятно, сформулировать её так: свободное и ответственное развитие идивидуума, такое, чтобы он мог свободно и с радостью поставить свои силы на службу всему человечеству».

«Все средства будут не более чем тупым инструментом, если за ними не стоит живой дух».

«Наука - это вековое стремление путём систематического размышления привести воспринимаемые явления к возможно более всесторонним ассоциациям. Грубо говоря, это попытка постериорной реконструкции сущего путём процесса концептуализации. Но когда я спрашиваю себя, что такое религия, я не могу ответить на этот вопрос так же просто».

«Религиозно просвещённый человек представляется для меня человеком, который в максимально возможной для него степени освободил себя от пут эгоистических желаний и поглощён мыслями, чувствами и стремлениями, которых он придерживается ввиду их сверхличностного характера».

«В науке можно только удостовериться о том, что есть, но не о том, что должно быть. Религия, с другой стороны, имеет дело только с оценками человеческих мыслей и поступков. Она не может обоснованно говорить о фактах и взаимоотношениях между ними.

Например, конфликт, связанный с тем, что религиозные круги настаивают на абсолютной достоверности всего, что написано в библии. Это означает, что религия вторгается в сферу науки. Именно это происходило, когда церковь боролась против учений Галилея и Дарвина. С другой стороны, представители науки часто делали попытки добиться фундаментальной оценки человеческих ценностей и целей на основе научного метода и тем самым ставили себя в оппозицию к религии. Все эти конфликты происходили в результате фатальных ошибок».

«Наука может развиваться только теми, кто полностью впитал в себя стремление к истине и пониманию. Это стремление, однако, проистекает из сферы религии. К ней же принадлежит вера в возможность, что правила, пригодные для мира сущего, рациональны, то есть доступны разуму. Я не могу представить себе подлинного учёного без этой глубокой веры. Эту ситуацию можно выразить афоризмом: наука без религии хрома, религия без науки слепа».

«На ранних этапах духовной эволюции человечества человеческая фантазия создала по образу и подобию человека богов, которые, действуя по своей воле, должны были определять мир явлений или, во всяком случае, повлиять на него. Люди считали, что можно изменить предначертания богов в свою пользу посредством магии или молитвы. Идея Бога, как её подаёт религия, в настоящее время является сублимацией этой старой концепции богов. Её атропоморфный характер вытекает, например, из того факта, что человек обращается к божеству в молитве и просит его о выполнении своих желаний.

Никто, конечно, не будет отрицать, что идея существования всемогущего, справедливого и всеблагого личностного Бога способна дать человеку утешение, оказать ему помощь и направить его. Кроме того, в силу своей простоты она доступна даже для незрелого ума. Но, с другой стороны, в самой этой идее имеются решающие слабые стороны, которые болезненно ощущались на протяжении истории, начиная с её ранних этапов. Ведь если это существо всемогуще, тогда любое событие, включая все действия людей, все их чувства и устремления - это также Его работа. Как же тогда можно говорить об ответственности человека за свои деяния и мысли перед таким всемогущим Существом? Назначая наказания и награды, Он в известной степени судит самого себя, как же тогда это сочетается с благостью и справедливостью, которые ему приписываются? Главный источник современных конфликтов между сферами религии и науки лежит в этой концепции личностного Бога».

«Доктрина Бога как личности, вмешивающейся в природные явления, никогда не может быть в буквальном смысле опровергнута наукой, ибо эта доктрина может всегда найти убежище в тех областях, куда научное знание ещё не способно проникнуть. Но я убеждён, что такое поведение части представителей религии не только недостойно, но и фатально. Ибо доктрина, которая способна поддерживать себя только в потёмках, а не при ясном свете, по необходимости потеряет своё влияние на человечество, что нанесёт непредсказуемый вред прогрессу человечества. В своей борьбе за этическое добро, учителя от религии должны иметь мужество отказаться от доктрины Бога как личности, то есть отказаться от этого источника страха и надежды, который в прошлом дал такую всеобъемлющую власть в руки служителей церкви. В своих работах они должны будут посвятить себя тем силам, которые способны культивировать Божественность, Истину и Красоту в самом человечестве. Это, конечно, более трудная, но и несравненно более достойная задача. После того, как религиозные учителя осуществят этот процесс обновления, они, безусловно, признают с радостью, что научное знание возвеличивает истинную религию и делает её более мудрой».

«Путём понимания человек достигает далеко идущего освобождения от оков личных надежд и желаний и тем самым убеждается в скромном положении мышления по отношению к величию причины, воплощённой в сущем, которая в своей бездонной глубине недоступна человеку. Эта позиция, однако, как мне представляется, является религиозной в самом высшем смысле этого слова. И мне кажется, что наука не только очищает религиозные побуждения от шлака антропоморфизма, но также вносит вклад в религиозное одухотворение нашего понимания жизни».

(Следующий), (Продолжение), (Околофилософское), (Содержание)